Горностаева вера два часа после концерта. Вера Горностаева: биография выдающейся пианистки

Любовь к музыке и служение ей Вера Горностаева пронесла через всю жизнь. Среди учеников Веры Васильевны Горностаевой более пятидесяти лауреатов международных конкурсов.

Имя Веры Васильевны Горностаевой знакомо всему музыкальному миру. Прекрасный музыкант, удивительный педагог, тонкий и интеллигентный человек, Горностаева особенно хорошо известна воспитанникам Московской Государственной Консерватории. Именно в стенах этого учебного заведения Вера Васильевна провела большую часть своей жизни. Среди выпускников фортепианного факультета немало ее музыкальных “детей” и “внуков”, людей, имеющих счастье учиться у Горностаевой, общаться с ней.

Вера Горностаева родилась в Москве, в интеллигентной семье. Ее отец был инженером-экономистом, мать – музыкальным педагогом, выпускницей консерватории. Стоит ли говорить о том, что первые фортепианные уроки юная Вера получила дома. Мать внимательно следила за музыкальным развитием девочки и вскоре отдала ее в Центральную музыкальную школу. Там Горностаева обучалась у Екатерины Клавдиевны Николаевой, которую потом всю жизнь вспоминала с теплом и благодарностью. А спустя десять лет Вера Горностаева попала в руки к самому Генриху Густавовичу Нейгаузу.

В годы обучения в аспирантуре Вера Горностаева начала свою преподавательскую деятельность. Она работала в одной из детских музыкальных школ Москвы, чуть позже – в институте имени Гнесиных. А через несколько лет после окончания консерватории Горностаева вновь вернулась в родные стены – уже в качестве педагога.

Связь Веры Васильевны с Московской консерваторией – глубокая, сильная, кровная. Ведь и ее мать в свое время училась в этих стенах. Там пианистка получила образование и воспитание, сформировалась как многогранная творческая личность. Этому месту она и решила посвятить всю свою жизнь. Всякий раз, когда ей предлагали перейти на работу в другие музыкальные учреждения (а предлагали многократно, причем лучшие мировые университеты), она удивлялась:

Менять консерваторию? Вы подумайте только, я хожу по коридорам и знаю, что здесь ходили Рахманинов, Чайковский, Скрябин. Да где, какая консерватория мне может это заменить?

Для многих было загадкой: почему такая блестящая пианистка не стала смолоду делать себе фортепианную карьеру, не ушла с головой в концертную деятельность, а решила посвятить себя преподаванию.

Музыкальный путь Веры Горностаевой не похож на жизненные сценарии большинства известных пианистов. Обычно музыканты заняты в первую очередь концертной деятельностью, и только небольшую часть своего времени они готовы посвятить педагогическим занятиям. Горностаева, напротив, поставила на первое место преподавательскую деятельность.

Педагогика

Вера Горностаева: Если говорить о преподавании – это надо очень любить. Но любое дело, которым ты занимаешься, надо очень любить, это ведь понятно, да? Иначе не надо им заниматься.

Вера Горностаева всегда была мудрой женщиной. Она знала: педагогика – это совсем не потеря времени для музыканта. Напротив: тот, кто преподает, получает от занятий такую же огромную пользу, как и тот, кто учится. Работа с одаренным и сильным учеником требует от педагога не только компетентности и собранности, но и мыслительной деятельности, творческого поиска, постоянного анализа, непрерывного движения вперед.

В одном из интервью Горностаева говорила, что именно педагогика сформировала в ней настоящего музыканта. Через несколько лет преподавательской деятельности Горностаева почувствовала, что теперь ей действительно есть, что сказать слушателю через музыку.

Она начала давать регулярные концерты, выезжать на гастроли, записывать пластинки.

Музыка в исполнении Горностаевой всегда преисполняется глубиной и значительностью. В игре Веры Васильевны нет подчеркнутой эмоциональности, нет любви к внешним эффектам, стремления блеснуть техникой. Ни в коем случае. Горностаева всегда спокойна и погружена в музыку.

Неординарная, с собственным творческим почерком, В.В. Горностаева и в жизни, и на сцене всегда вела людей к музыке, и только к ней одной.

Творческие особенности Веры Горностаевой

Профессионализм в искусстве - средство, благодаря которому человек раскрывает свой внутренний мир. И содержание этого внутреннего мира мы всегда ощущаем и в сборнике стихов, и в пьесе драматурга, и в сольном концерте пианиста. Слышны уровень культуры, вкус, эмоциональность, интеллект, характер.

Игра самой Горностаевой – прекрасное подтверждение этого высказывания. Действительно, в ее исполнительстве можно расслышать очень многое. Не только и не столько силу, яркость исполнения, фразировку, аккордику и мелкую технику, сколько тонкий ум исполнительницы, ее аристократичность, интеллигентность, утонченность… Лучшее в исполнительстве Горностаевой – это музыкальная выразительность.

В своей игре Горностаева полностью реализует свои исполнительские возможности. Рояль беспрекословно подчиняется каждому движению ее руки. Кому-то в игре Горностаевой может не хватить силового напора, энергичности, бури эмоций. Этого в ней действительно нет. Зато есть удивительно тонкие эмоциональные переживания, оттенки и полутона.

Более всего Горностаевой удается лирико-созерцательная музыка, широкая, задумчивая кантилена. Например, звучание второй части “Патетической сонаты” Бетховена в исполнении Горностаевой приближается к абсолютному идеалу. А вот бурная, насыщенная музыка, исполняемая на фортиссимо, впечатляет немного меньше.

Фортепианный язык Веры Горностаевой богат и метафоричен, в ее музыке слышна не одна лишь музыка – игра пианистки открывает слушателю множество образов, стоящих за звучанием, затрагивает образно-ассоциативные сферы, заставляет думать, чувствовать, переживать, смотреть на мир сквозь музыкальную призму.

Литературный талант

Вера Горностаева вела активную концертную деятельность, преподавала в консерватории, участвовала в телепередачах, писала литературные эссе…

Говорят, что талантливый человек талантлив во всем. Действительно, Вере Горностаевой досталась от природы не только склонность к музыке. Она с удовольствием пишет статьи об известных музыкальных исполнителях, с которыми ее сводила жизнь. Вышла в свет и книга “Два часа после концерта”, в которой Горностаева делится своим музыкальным и жизненным опытом.

Ее литературные заметки и очерки читаются очень легко, они написаны живым, тонким и изящным языком. Меткие характеристики, интересные наблюдения – все это делает статьи Веры Васильевны прекрасным чтением для всех, кто в какой-то степени интересуется музыкой.

Прекрасны статьи-зарисовки Горностаевой о Михаиле Плетневе, Юрии Башмете, Святославе Рихтере, эссе о Генрихе Густавовиче Нейгаузе, воспоминания об Александре Слободянике и других своих учениках.

О творческой молодежи

Часто Горностаева пишет о судьбах творческих молодых людей. Рассказывает о своих учениках, размышляет о том, что помогает, а что мешает молодым исполнителям стать большими музыкантами, мастерами своего дела.

За свою жизнь Вера Васильевна видела многое: что происходит за кулисами филармонии, в учебных заведениях, на концертных площадках. Ее довольно резкая статья “Любит ли музыку директор филармонии” совершенно точно отражает ее мнение на этот счет. Но и слишком быстрые и ранние достижения молодых людей настораживают Веру Васильевну. В одной из статей она назвала успех “очень сильно действующим средством”, и действительно, сколько творческих юношей и девушек в жизни не смогли удержать планку, которую сами себе поставили в 17 лет…

Вредит молодым музыкантам, по мнению Горностаевой, и банальное ремесленничество. Страшно, когда талантливый смолоду человек так и не становится артистической личностью, не развивается интеллектуально и духовно, и с возрастом утрачивает свою непосредственность, не получая взамен мудрости и глубокого опыта.

Спектр деятельности

Телепередача “Открытый рояль”, 1987 год

Вера Горностаева известна широкой публике не только по выступлениям на концертной сцене и статьям. Она много выступала на радио и телевидении, вела циклы музыкально-образовательных передач. Некоторые из них и сейчас можно найти в интернете.

Необыкновенно интересно слушать, как Горностаева рассказывает об известных композиторах и их произведениях, тут же иллюстрируя на рояле свою речь. Особой популярностью в свое время пользовались ее телепередачи “Открытый рояль” и “Представляем молодых”.

Помимо всего прочего, Вера Васильевна успевала посещать разнообразные семинары и конференции, посвященные музыкальной педагогике и фортепианному исполнительству. Она постоянно читала доклады и сообщения, давала отрытые уроки и мастер-классы, проводила консультации, всячески помогала молодым музыкантам на пути к совершенству.

Мне приходилось бывать на подобных семинарах и симпозиумах (их именуют по-разному) в Веймаре, Осло, Загребе, Дубровнике, Братиславе и других европейских городах. Но, откровенно говоря, больше всего по душе мне такие встречи с коллегами в нашей стране - в Свердловске, Тбилиси, Казани… И не только потому, что здесь к ним проявляется особенно большой интерес, о чем свидетельствуют и переполненные залы, и сама атмосфера, которая царит на подобных мероприятиях. Дело в том, что у нас, в наших консерваториях, сам уровень обсуждения профессиональных проблем, по-моему, выше, чем где бы то ни было. И это не может не радовать…
Я чувствую, что приношу тут больше пользы, чем в любой другой стране.

Горностаева постоянно говорила о том, что главное в педагогике – не навязывать ученику готовых решений. Создавая и разрабатывая концепцию исполнения для каждого ученика, Вера Васильевна всегда отталкивалась от природных возможностей своих студентов, от их творческой индивидуальности, душевной направленности. По ее мнению, для настоящего педагога нет другого пути, кроме этого. И практика показывает, что Горностаева была полностью права.

ВЕРА ГОРНОСТАЕВА:

ДЕЛЮСЬ ЛЮБОВЬЮ К МУЗЫКЕ

В начале октября в Московской консерватории фестивалем «Эстафета Веры» отпраздновали юбилей Веры Васильевны Горностаевой. Фортепианный фестиваль-парад стартовал в день ее рождения, 1 октября, и завершился 11 октября, собрав лучших воспитанников прославленного педагога. В пяти великолепных концертах с музыкальными приношениями выступили пианисты Вадим Холоденко, Лукас Генюшас, Ксения Кнорре, Полина Осетинская, Андрей Гугнин, Андрей Ярошинский, Даниил Саямов, Екатерина Ганелина, Дарья Петрова, Максим Филиппов, а в последнем концерте приняли участие Алексей Гориболь и Хибла Герзмава…

Родиться в день музыки - совпадение или судьба? «Я музыку больше чем люблю. Я в ней живу, она меня питает, всячески. И вот этому мне хочется как-то научить ученика», - говорит сама Вера Васильевна.

Вера Васильевна Горностаева - особое явление в пианизме. Педагог от Бога, воспитавший плеяду знаменитых учеников, изумительная пианистка, талантливый литератор, просветитель…Какую из ее ипостасей не назовешь, каждая вызывает огромное уважение и восхищение. В свои 85 она возглавляет кафедру специального фортепиано в Московской консерватории, лично занимается с учениками и ведет активную творческую жизнь.

В день рождения профессора Горностаевой в Большом зале Московской консерватории - яблоку негде упасть. Море цветов, поздравительные телеграммы от Дмитрия Медведева, Сергея Собянина, озвученные ректором консерватории Александром Сергеевичем Соколовым, поздравление от самого ректора - это все было в официальной, «ритуальной», как ее назвал Александр Сергеевич, части, а в музыкальной Веру Васильевну поздравляли ее любимые ученики.

Ректор консерватории сразу заявил, что полностью согласен с профессором Иохилесом, давшим Вере Васильевне замечательную характеристику, когда она только начинала свою педагогическую деятельность, а было это в 1952 году…«Вы открываете в своих учениках именно то, что им от Бога было предпослано, но при этом направляете их в то русло, в котором то предпосланное расцветает самым пышным цветом, - процитировал Александр Сергеевич. - И этот удивительный талант раскрылся в естественной гармонии с другими проявлениями Вашего таланта. Это и просветительская деятельность, циклы телевизионных передач, которые все помнят - «Открытый рояль», «Беседы у рояля». И то, что Вы представили русскую школу пианизма, которую приняли от Генриха Густавовича Нейгауза, и дальше стали передавать - это еще одна эстафета. И, конечно, Ваши мастер-классы - для нас это была возможность поведать всему миру о том, какое богатство хранит школа российского пианизма».

Сама именинница выступила с краткой, но емкой и трогательной речью, в которой призналась в любви к консерватории и ее ректору, рассказала о почти столетней «горностаевской» династии пианистов, начавшейся в 1916 году (мама Веры - Егине Асланянц, Вера Горностаева, ее дочь Ксения Кнорре, внук Лукас Генюшас). «Я не могу спокойно думать о том, что хожу по тем же коридорам, по которым ходили эти люди - Чайковский, Рахманинов, Танеев, Сафонов, а в 20-м веке еще и Шостакович, и Хачатурян, - заявила Вера Васильевна. - Это дорогое для меня чудо - Московская консерватория. И сегодня я признаюсь в любви к этому храму и счастлива, что этот музыкальный храм согревает меня вашим теплом». А Вера Васильевна щедро раздает свое тепло другим. Обладая удивительным педагогическим даром, она продолжает дело своего гениального учителя, «мастера Генриха», из года в год выпуская ярких, самобытных, блестящих пианистов с неповторимой индивидуальностью, мгновенно становящихся любимцами публики…

Формат статьи не позволяет, увы, передать всю многогранность и глубину личности Веры Васильевны. Пожалуй, лучше всего это ощущается, когда читаешь ее книгу «Два часа после концерта», ведь Вера Васильевна - виртуоз не только фортепианной клавиатуры, но и слова. Ее очерки, статьи, эссе, заметки читаешь с огромным удовольствием, наслаждаясь отточенным, метким, емким стилем. Ну, а живое общение с «легендой» русского пианизма - впечатление на всю жизнь…

О Ростроповиче

Взяли у меня интервью, которое называется «Судьбы скрещенье» - там описаны просто мои встречи: с Шостаковичем, Гилельсом, как познакомились папа и мама, каким было мое детство, что для меня значит Рахманинов, есть маленький рассказ, который называется «Моя Япония». И еще один документ замечательный, который называется «Последнее письмо». Это мое письмо Ростроповичу.

-Почему последнее?

На последний день рождения его пригласил Путин в Кремль. Он умирал, и он согласился. Я думала об этом с ужасом. И я получила от него на роскошной бумаге приглашение, а я улетала в Японию. Он уже умирал…Как его туда в Кремль волокли, я не знаю, это страшно представить себе. И я, когда писала это последнее письмо, плакала. Я могу Вам прочесть этот документ, но я плакать буду…лучше не надо. Это в память о тех моих отношениях со Славой, которые сыграли в жизни моей огромную роль, и я об этом пишу в письме тоже. И Наташа, его секретарь, мне позвонила, сказала, «Вера Васильевна, я прочла ему письмо, он был очень счастлив, что Вы написали ему»...

У нас всю жизнь были такие отношения, с детства, мама Славы Софья Николаевна дружила с моей мамой. Славка был еще маленький, он был старше меня на два года. Понимаете, в моей жизни были такие люди, очень мне близкие, как Нейгауз, например, огромное явление, да? С Эмилем Гилельсом мы были девять лет практически неразлучны, дочь моя у него училась. У Рихтера я бывала регулярно, Новый год встречала, Рождество. Это все были дома, близкие мне. И все равно никому из них я бы такого не написала. Даже этому моему гению - вот он у меня молодой…Генрих. Ну, Славка - это что-то особенное совсем. Славка был практически мой ровесник. И вся жизнь с детства вместе…В Пензе же я была с ним в эвакуации. И Галю тоже очень любила. Но интеллигенция ее не понимала. Она же из народа, Галка. Слава, конечно, это мир для меня. Андрюша меня понимает. С ним нельзя было общаться, чтобы не обжигало.

Андрей:

-Мне досталось, конечно, намного меньше, чем Вам. Но все равно это благословение для меня.

Помню, когда Славе было 14 лет, а мне 12, была у нас такая девочка Юля, которая всегда краснела очень, застенчивая была. Он берет маленькую крошечную виолончель, представляется, встает на колени и поет «Я люблю Вас, Юля! Я люблю Вас, Юля…». Весь коридор хохочет, Юля краснеет. Это Славочка. Постоянно какие-то хохмы. И шутки беспрерывные.

Даниил:

-Нам сейчас очень не хватает человека такого масштаба.

А таких не бывает. Не хватает - это все равно что сказать, что сейчас не хватает Бетховена, Шопена. Слава - алмаз. Это что-то совсем особенное, новый карат. У него самооценка была совсем не соответствующая его подлинной стоимости. Он к себе относился весьма критично.

Андрей:

-Как-то в Рахманиновском зале, еще до встречи с Вами, он поднимал за меня тост…

Когда это было «до встречи со мной»?

Андрей:

-Я к нему приезжал за год до Вас. Еще будучи в Киеве, просто в Москву, на два-три дня. Он меня услышал в Славянске, потом в Москву я к нему приехал, и потом он уже позвонил Вам. Так вот, он мне сказал так - «Желаю тебе всю жизнь быть начинающим. Вот посмотри на меня - вот я, всегда начинающий…».

А он мне позвонил и сказал: «Старуха, у меня к тебе просьба. Тут один мальчик…хороший. Возьми его пожалуйста». Сколько тебе лет-то было?

Андрей:

-Лет 14-15.

Ну, он абсолютно искренне считал меня очень крупным педагогом.

Андрей:

-Не он один, надо сказать.

О педагогике

У меня сейчас Филипп Усов играет Баркаролу Шуберта-Листа. Так я - даже Сереже пожаловалась - совершенно свихнулась. Мне хочется выучить Баркаролу Шуберта-Листа… Я не могу оторваться. Я по слуху ее играю все время. Мне начинает казаться, что лучшей музыки не существует. Это правда, невозможная музыка совершенно. И вот этому мне хочется как-то научить ученика. А если удается, потом мой ассистент говорит мне: «Вера Васильевна, а Вы знаете, Филипп совершенно по-другому стал сейчас играть. Намного лучше». Дочь меня ругает: «Ты тратишь слишком себя. Так нельзя!». Чрезмерная самоотдача, чрезмерная энергетика, которую я трачу на занятия с учениками, она меня, конечно, переутомляет очень.

Даниил:

-Она Вас ругает, а сама работает с не меньшей самоотдачей.

- Она тоже болеет этим, да.

-Но если ты действительно любишь то, что делаешь, по-другому не можешь.

Андрей:

-Как можно вообще в деле, которое вы любите, и которым занимаетесь, определить границы? Скажем, вот я люблю это делать до половины пятого, а потом у меня обед?

Сколько угодно! Поправят аппликатуру, покажут, где фальшивые ноты, темпы. Это называется профессионализм. А я преподаю непрофессионально. Нет, я профессионал всего, но я преподаю не с упором на профессионализм, это точно. Вот это Даня заметил. Конечно, что-то другое мной руководит.

Андрей:

-Когда я начал ходить к Вам, Вера Васильевна, первый год, мы занимались Шопеном. Было принято решение о подготовке к конкурсу в Варшаве в 2005 году, и мы играли два года подряд, только Шопена. Переиграли разные программы, и уроки были совершенно изумительны тем, что они длились по три часа. В рамках этих трех часов было все - и живопись, и литература, и поэзия. Были потрясающие образы. Вера Васильевна, конечно, играла на рояле. После одного из таких уроков поздно вечером я пришел домой и не мог не то, чтобы спать, я не мог сесть, не мог лечь… Я пошел и гулял вокруг дома всю ночь. Я не мог успокоиться. Даже не могу объяснить, почему. Для меня открылось какое-то совершенно новое пространство, новая жизнь. И такое происходило и происходит постоянно. Педагог с большой буквы - он ведь и должен этим заниматься: открывать людям взгляд, открывать людям сердце, открывать людям душу, совершенно новые, ранее неведомые им пространства, в музыке, в жизни, в творчестве. Это такие громкие слова. Но ведь на самом деле это - правда. Когда вы выходите с урока, и не чувствуете, что идете по земле, вы летите по воздуху. И вы настолько счастливы этому, иногда ошарашены, что, оказывается, бывает и так. Это великое счастье.

Ирина:

-У меня такое бывает после концертов. Не всегда, конечно. Вот после Гугнина, помню, было. Он тогда играл ранней весной в Геологическом музее, Прокофьева «Мимолетности» и Мусоргского «Картинки с выставки». Я в первый раз слушала его вживую. Конечно, я знала, что есть такой Андрей Гугнин, но как-то больше на Холоденко концентрировалась. И вот я его услышала. Он настолько меня потряс тогда, это было какое-то сверхоткровение. Мы вышли из Музея, был свежий мартовский вечер, а мы летели по Моховой такие счастливые…

Да, Андрюша хорошо играет «Картинки с выставки». И он очень хорошо играет «Мимолетности» Прокофьева. Это его козырная карта - «Мимолетности». Я помню этот концерт - он играл еще 7-ю Сонату. А потом он сыграл на бис «Лесного царя»…Феноменально сыграл! То, что у него руки бешеные, я знала, что он все это сыграет. Но там, где лирические образы, я даже от него этого не ожидала, так это было хорошо.

Ирина:

-Меня тогда еще поразило: такой молодой пианист, и такие глубокие прокофьевские смыслы…

Он тоже по-разному играет. Хочет быть ассистентом. К нему ребята иногда ходят, он с ними занимается. С тем же Усовым занимался «Лесным царем». Но, вот тут надо думать…

Ирина:

-Мне кажется, надо иметь огромное терпение, чтобы заниматься с учениками.

Вообще-то и эмоциональные затраты очень большие, если преподавать так, вот Даня правильно сказал, Ксюша так же преподает.

Даниил:

-Я, наверно, что-то делаю неправильно, потому что после того, как позанимаюсь с учеником, наоборот, получаю эмоциональный заряд очень сильный.

Ирина:

-Это взаимопроникновение, наверно. И еще, смотря какой ученик. От кого-то получаешь отдачу, а кто-то поглощает твой заряд.

Заряд идет не от ученика, а от музыки. Если мы, музыканты, ее очень любим, она действует на нас, как положено. Тут, конечно, она заряжает. Может быть, не все одинаково. Но в любом случае, если я начинаю заниматься какой-то музыкальной пьесой, я в нее уже вошла, и она начинает меня захватывать. А иначе не сможешь преподавать, если она тебя не захватывает вообще.

Я все чаще думаю над своей профессией. Не первой, когда я концертировала, а второй, когда я преподавала. Я считаю, что не каждый человек, который может очень хорошо играть на рояле, который образован, который закончил консерваторию и даже концертирует, может стать педагогом. Это еще ничего не значит. Для того, чтобы преподавать, нужен совершенно другой, особый, отдельный талант. Это два разных таланта. И они не пересекаются. Софроницкий не был педагогом. Это не было его. Он терпеть не мог ходить в консерваторию. Софрон вообще преподавать не любил..

Даниил:

-Так это же известная история, когда одна студентка в 29-м классе ему играла сочинение, а он стоял, облокотившись об оконную раму, и так, царапая стекло, шептал: «Господи, за что? За что мне это?»

Потом он упал в обморок, когда один пианист играл в темпе, который Нейгауз назвал «Белка в колесе»…Потом он сказал, что больше никогда не будет приходить на экзамены…Потом он преподавал дома, как я. Я уже, как Софроницкий без пяти минут. Софроницкий - это было отдельное явление. Он к преподаванию не имел никакого отношения. Величайший музыкант.

Ирина:

-У нас много великих музыкантов. Но мало великих педагогов.

Софроницких у нас нет. Музыкантов - много, но Софроницкий - это отдельный случай. А музыканты? Да, их много, и они могут преподавать. Как-то.

Ирина:

-Даниил, а Вы себя видите преподавателем-педагогом?

Даниил:

-Ну, в данный момент я довольно резко приступил к этому занятию.

Я взяла Даню в ассистенты только-только, поверив в него, и в его талант, и в его ум, и в его понимание музыки. Сейчас он себя ищет в этом качестве, и у него возможности для этого есть прекрасные. Класс у меня, конечно, пестрый. Но есть ребята, с которыми можно заниматься, и хорошие. Достаточно сказать, что я сейчас, перебирая, из кого делать классный вечер, вдруг поняла, что 11 вполне играющих людей. Это не так часто. У нас, бывает, хорошо, если в классе 5 играющих людей.

О музыке и призвании

Даниил:

-Из нынешних музыкантов Вера Васильевна мне кажется одним из наиболее начитанных и эрудированных людей. Если посмотрите, на диване всегда находится какая-нибудь книга.

Сейчас Ахматова лежит.

Даниил:

А я не могу без этого. Причем это не наркотик. Это потребность в той духовной жизни, которая для меня не исчерпывается музыкой. Если Вы хотите меня понять, вот это - самое главное. Для меня словесность и музыка - равнозначны. Два явления, два пространства, в которых я обитаю. Вот мой внук - он в музыке весь, он феерически образован, я у него спрашиваю, когда чего-то не знаю. Но я с ума не схожу. Я просто читаю, читаю, читаю, читаю. И точно такой же мне муж послан.

Даниил:

-И из этого происходят Ваши потрясающие объяснения музыки студентам.

Андрей:

- Это удивительный синтез художественного слова, литературы и музыки…

Только дифирамбы мне не пойте тут)))

Ирина:

-Я сама прекрасно помню концерт из абонемента «Вера Горностаева представляет…», Вы представляли Вадима Холоденко и Баха…Да так, что весь зал замер. А ведь публика там сидела консерваторская, не с улицы…

А я никогда к этому специально не готовлюсь, в этом и нет необходимости.

Даниил:

-Вот мой совсем не «дифирамб», а наблюдение. Сейчас я, начав работать ассистентом в классе Веры Васильевны, понимаю, насколько важно объяснять словами музыкальный материал. В этом смысле Вере Васильевне нет равных.

Это самое трудное, делать невозможное - объяснять словами музыку. Бессмысленное занятие.

Даниил:

-Когда студент приходит, уже выучив текст, начинается работа над содержанием. И вот здесь начинается самое трудное.

Да, человек должен понимать, о чем играет. Вот он выходит и играет, а я сижу, слышу, что он не понимает, о чем. Как оратор, который просто о чем-то говорит. А есть ораторы, у которых есть мысли. И у пианистов точно так же.

Андрей:

-Я думаю, и Даня меня поддержит, что, если бы сейчас большие имена прошлого, начала XX века, оказались в той конкурентной среде, которая создана сейчас в фортепианной музыке, было бы гораздо сложнее. Потому что планка пианистическая поднялась до невероятных высот. Но тем ценнее, тем важнее, в силу редкости и ценности, именно музыкальная составляющая, именно личностная, то есть та призма, через которую человек пропускает то, что играет. Очень много профессионалов и гораздо меньше, как мне кажется, личностей сейчас.

Конечно. Даже музыкально. Личность должна понимать язык музыки.

Даниил:

-Можно ли представить сейчас в числе лауреатов крупного конкурса Софроницкого или Игумнова?

Или Гульда? Я вам просто в продолжение Даниных слов подскажу, что ни Мария Гринберг, ни Мария Юдина, ни Софроницкий, ни тот же Гульд - это не пианисты конкурса вообще! Но, так же играли прекрасно пианисты конкурса - Рихтер, правда, всего одну, на Всесоюзном, но получил первую премию, обыграв всех, потому что с ним было невозможно конкурировать. И Гилельс так же, в 16 лет вышел и всю построенную заранее схему разрушил (тогда планировался Игорь Аптекарев, мне рассказывал Яков Израилевич Зак, и люди того поколения рассказывали эту историю, что практически уже фамилия была заготовлена). И вдруг вышел этот рыжий мальчик, 16-летний, из Одессы. И все! После него пришлось делать перерыв, потому что публика просто обезумела, и было совершенно невозможно продолжать. А он играл еще тогда не так, как зрелый Гилельс…Он тогда всех потряс своей непревзойденной виртуозностью, темпераментом. Потом у него всю жизнь был звук божественный, конечно. Такой теплоты, такой чувственной красоты, ну вот, как у Горовица. У них просто рояль звучит, и все. Ничего не сделаешь. Тогда, конечно, было другое время. И вот Андрюша правильно, конечно, сказал. Профессиональный уровень сейчас действительно как-то очень поднялся.

Вера Васильевна и ученики

Вадик (Холоденко) после концерта 1 октября долго жаловался, что переиграл правую руку, звонил мне утром расстроенный, был собой недоволен…Я ему говорю - надо теперь сделать паузу. А он - да, только я сегодня вечерним рейсом улетаю в Токио, мне предстоит сыграть пять раз Второй концерт Прокофьева. Я и говорю, как раз то, что нужно, чтобы отдохнуть... А Андрея будем ждать, или он не придет?

Ирина:

-У него репетиция, сказал, если успеет, подойдет.

Тогда понятно, он у нас играет сейчас беспрерывно, выступает много, потому что получил первую премию в Солт-Лейк-Сити. Он у меня как Илья Муромец - тридцать лет и три года, как в русской сказке, спал. Просто ничего не делал. Патологически. Его загнать ко мне на урок было невозможно, мой ассистент просто изнывал. При этом живет в соседнем доме. Ну, так далеко идти! А до меня он учился у Левы Наумова, гениального музыканта, педагога, тоже ученика Нейгауза, и, когда он умер, Андрей написал заявление ко мне. Ну, та же школа…Я его спросила - ты по территориальному признаку ко мне хочешь? А он - «Не, не по территориальному». Так вполне серьезно ответил. И с Левой была такая же история. Как-то я была на классном вечере у Наумова, Андрюша вышел, очень хорошо сыграл, по-моему, Испанскую рапсодию. Я сижу с Ирочкой, моей подругой, это его жена, мы учились на одном курсе все вместе у Нейгауза. Я говорю: «Какой мальчишка чудный». А она: «Да, чудный. А если бы он еще ходил на уроки к Леве, был бы уж совсем чудным!». «А что, не ходит?» - «Абсолютно не ходит!». И вот то же самое со мной. А Наумов - очень крупная личность с точки зрения ценности педагога в Московской консерватории. Именно Лева, самый близкий мой друг. И Лева, и Ира, они уже ушли из жизни… Когда он умер, меня консерваторская газета попросила написать статью, я ее написала, она называлась «Признание в любви». Я этого человека любила всю жизнь, просто всю жизнь. Музыканта, человека, педагога. Он пианистом не был. И мы очень дружили.

Андрей:

-Я вот смотрю сейчас как, мы разговариваем - как будто смотрим удивительное, какое-то дорогое и важное для меня кино. Смотрю и запоминаю буквально каждое слово, каждое мгновение..

Это в чем?

Андрей:

-Во всем. Вот сейчас. Спасибо Вам, Вера Васильевна!

Беседовали Вера Васильевна ГОРНОСТАЕВА,

Андрей ЯРОШИНСКИЙ, Даниил САЯМОВ, Ирина ШЫМЧАК

Фото Ирины ШЫМЧАК

Вера Васильевна Горностаева (1 октября 1929, Москва - 19 января 2015, там же) - советская и российская пианистка, педагог, музыкально-общественный деятель, публицист. Профессор и заведующая кафедрой специального фортепиано Московской консерватории. Президент Московского Союза музыкантов. Народная артистка РСФСР (1988).

Биография

Родилась в семье пианистки и инженера.

С 1937 обучалась в Центральной музыкальной школе.

В 1952 окончила МГК имени П. И. Чайковского, а в 1955 - аспирантуру по классу фортепиано (Г. Г. Нейгауза), после которой сразу начала преподавательскую и концертную деятельность.

Творчество

По мнению советских музыковедов Я. М. Платека и Л. Г. Григорьева, «Горностаева раскрывает свои исполнительские возможности едва ли не на все сто процентов - примета и сильных характеров, и (главное!) умов незаурядных».

Педагогическая деятельность

С момента окончания аспирантуры Московской консерватории (1955) преподавала в Музыкально-педагогическом институте имени Гнесиных (195559).

С 1959 - в Московской консерватории (профессор с 1966 года).

Среди учеников Веры Горностаевой:

Этери Анджапаридзе, Павел Егоров, Сергей Бабаян, Дина Иоффе, Валерий Сигалевич, Марат Губайдуллин, Вадим Агеев, Семён Кручин, Александр Палей, Александр Слободяник, Михаил Ермолаев, Ирина Чуковская, Вадим Холоденко, Карен Корниенко, Андрей Гугнин, Иво Погорелич, Елена Татулян, Алексей Ботвинов.

Семья

Дочь - Ксения Кнорре (1953 г.р.), пианистка. Внуки - Лика Кремер (актриса и телеведущая), Лукас Генюшас (пианист).

Библиография

Вера Васильевна Горностаева написала много статей об известных российских исполнителях, в том числе о Ю. А. Башмете, Г. Г. Нейгаузе, М. В. Плетнёве, С. Т. Рихтере.

Книга:

• Два часа после концерта. - М.: Советский композитор, 1991. - 280 с.

Статьи:

• Само имя его символично… // Вспоминая Святослава Рихтера. Святослав Рихтер глазами коллег, друзей и почитателей. - М.: Константа, 2000. - С. 89-102. - ISBN 5-93123-010-6.

Признание заслуг

• 1966 - заслуженная артистка РСФСР.
• 1988 - народная артистка РСФСР.

• 1985 - премия журнала «Огонёк» за лучшие статьи года.

Судьба одной из величайших пианисток России Веры Васильевны Горностаевой была предопределена ещё с рождения. Появившись на свет в Международный день музыки, она всю жизнь посвятила этому прекрасному виду искусства. Сегодня, когда Веры Васильевны уже нет в живых, хочется ещё раз вспомнить о её биографии.

Детство и юность

Вера Горностаева родилась в Москве 1 октября 1929 г. в семье пианистки и инженера-экономиста. Когда девочке было 7 лет, родители отдали её в музыкальную школу, открытую на базе Московской консерватории. Педагогом девочки была Е. Николаева. После окончания (в 1947 г.) музыкальной школы юная Вера поступила в Московскую консерваторию в класс к выдающемуся пианисту Генриху Нейгаузу. Ученица настолько поразила талантом своего педагога, что он всегда отзывался о ней как о «неповторимом сокровище». После окончания консерватории Вера Васильевна поступила в аспирантуру, в которой училась с 1952 по 1955 год.

Карьера

Прославленная пианистка предпочла концертной деятельности педагогическую. Первым местом её работы была Детская музыкальная школа, расположенная в Свердловском районе столицы. Здесь она трудилась в течение года после окончания консерватории (с 1952 по 1953 г.). Затем последовала преподавательская деятельность в Музыкально-педагогическом институте им. Гнесиных, в котором Вера Васильевна Горностаева обучала студентов игре на фортепиано на протяжении пяти лет.

Уже в те времена её коллеги отмечали, что молодая женщина обладает широким кругозором, позволяющим ей видеть перспективу развития таланта в каждом отдельно взятом ученике. Ей предрекали звание одного из лучших музыкальных педагогов страны, и она это ожидание оправдала. За более чем 60-летнюю преподавательскую деятельность женщина подготовила множество талантливых пианистов, среди которых Марат Губайдуллин, Иво Погорелич, Павел Егоров, Ирина Чуковская и т. д.

В 1959 году Вера Горностаева, биография которой рассматривается в этой публикации, пришла работать на кафедру специального фортепиано в свою альма-матер - Московскую консерваторию. В данном учебном заведении кроме неё также училась когда-то и её мать. С этого момента и до конца жизни педагогическая деятельность пианистки будет проходить в стенах этого учебного заведения. В 1963 году Вера Васильевна стала её доцентом, а спустя ещё 6 лет (в 1969 г.) - профессором.

Всенародное признание

Горностаева объездила многие страны мира со своими мастер-классами, и везде они проходили с большим успехом. Её имя было хорошо известно в Германии, Великобритании, Швейцарии, Франции, США, Италии. В Японии уроки пианистки даже транслировались по центральному телевидению, а о ней самой написали книгу.

Методика обучения Горностаевой была настолько прогрессивной, что женщине предлагали работу в лучших музыкальных вузах планеты. Но Вера Васильевна категорически отказывалась покидать ставшее для неё родным учебное заведение. Она заявляла, что никогда не оставит консерваторию, по коридорам которой ходили такие великие русские композиторы, как Чайковский, Рахманинов и Скрябин.

Концертная, телевизионная и издательская деятельность

В 1953 году в концертном зале Московской консерватории состоялось первое большое выступление Горностаевой. Спустя 2 года Вера Васильевна была принята на работу солисткой Москонцерта. В 1956 г. талантливая пианистка стала лауреатом и обладателем II премии на Международном конкурсе, проходившем в Праге. С 1988 г. Горностаева - солистка столичной Академической филармонии. В этом же году ей было присвоено звание Народной артистки РСФСР.

В Советском Союзе Вера Васильевна Горностаева была известна не только как пианистка и педагог, но и как телеведущая. Она вела передачу «Открытый рояль», посвящённую классической музыке. В ней женщина играла классические произведения и рассказывала зрителям о композиторах. Кроме этого, Горностаевой принадлежит немало публикаций о знаменитых музыкантах: С. Рихтере, М. Плетнёве, а также своём любимом учителе Г. Нейгаузе. В 1991 году она издала книгу под названием «2 часа после концерта».

Личная жизнь

Вера Горностаева была замужем за физиком Вадимом Кнорре (сыном знаменитого советского учёного и писателя Георгия Кнорре). В браке с ним у неё в 1953 году родилась дочь Ксения, которая пошла по стопам матери и стала известной пианисткой. У Веры Васильевны двое взрослых внуков: (известная актриса и ведущая телевидения) и Лукас Генюшас (музыкант).

Последние месяцы жизни и смерть

В октябре 2014 года в Московской консерватории состоялся торжественный парад-фестиваль «Эстафета Веры», посвящённый 85-летию Горностаевой. Прославленную пианистку поздравляли с юбилеем её знаменитые ученики. Ректор консерватории А. Соколов зачитал адресованные ей телеграммы от премьер-министра Д. Медведева и московского мэра С. Собянина. Вера Горностаева блистала на сцене и всем своим видом показывала, что готова и дальше плодотворно трудиться, но 19 января 2015 г. её не стало. Новость об этом на следующий день сообщила журналистам Ксения Кнорре.

Знаменитая пианистка скончалась в реанимации московской клиники, куда была доставлена за 3 недели до смерти. До этого она хорошо себя чувствовала, занималась общественной и преподавательской деятельностью. Причина смерти Веры Горностаевой нигде не была официально оглашена. Похоронили выдающуюся пианистку и педагога в Москве на Даниловском кладбище.

Вера Васильевна Горностаева пришла к исполнительской деятельности, по ее собственному выражению «через педагогику» - путь не совсем обычный. Чаще происходит наоборот: добиваются известности на концертной эстраде и в качестве следующего шага начинают преподавать. Примеры тому - биографии Оборина, Гилельса, Флиера, Зака и других известных музыкантов. В противоположном направлении идут значительно реже, случай с Горностаевой - одно из тех исключений, коими подтверждаются правило.

Ее мать была учительницей музыки, всецело посвятившей себя работе с детьми; «педагог-педиатр», со свойственной ей юмористической интонацией, говорит о профессии матери Горностаева. «Первые уроки фортепианной игры я получила дома,- рассказывает пианистка,- потом занималась в московской Центральной музыкальной школе у блестящего преподавателя и обаятельнейшего человека Екатерины Клавдиевны Николаевой. В консерватории моим учителем был Генрих Густавович Нейгауз».

В 1950 году Горностаева выступила на международно конкурсе музыкантов-исполнителей в Праге и завоевала звание лауреата. Но пришла после этого не на подмостки концерт ной сцены, как естественным было бы ожидать, а в Музыкально-педагогический институт имени Гнесиных. Спустя несколько лет, с 1959 года, она стала работать в Московской консерватории; преподает там и по сегодняшний день.

«Обычно считают, что педагогика создает серьезные помехи для концертно-исполнительской деятельности,- говорит Горностаева.- Конечно, занятия в классе сопряжены с большими потерями времени. Но - не будем забывать! - и с очень большой пользой для того, кто преподает. Особенно когда посчастливится работать с сильным, талантливым учеником. Надо ведь быть на высоте своего положения, не так ли? - а это значит, надо непрестанно мыслить, искать, вникать, анализировать. И не просто искать - доискиваться ; в конце концов, не поиск сам по себе важен в нашей профессии, важны находки. Убеждена, что именно педагогика, в которую я волею обстоятельств погрузилась на многие годы, сформировала во мне музыканта, сделала тем, кто я есть... Пришло время, когда я поняла, что не могу не играть: очень трудно молчать, если есть что сказать. Примерно с начала семидесятых годов я стала регулярно выступать. Дальше - больше; теперь много разъезжаю, гастролирую в различных городах, записываюсь на пластинки».

Каждый концертант (кроме ординарного, разумеется) примечателен на свой лад. Горностаева вызывает интрес, прежде всего, как личность - самобытная, характерная, с живым и интересным творческим лицом. Не пианизм ее сам по себе привлекает внимание; не внешние аксессуары исполнительства. Возможно, некоторые из сегодняшних (или вчерашних) учеников Горностаевой смогут произвести на сцене более выигрышное впечатление, чем их педагог. В этом вся суть - они, с их уверенной, крепкой, молодцеватой виртуозностью, произведут впечатление более выигрышное ; она - более глубокое и значительное.

Как-то, выступая в печати, Горностаева сказала: «Профессионализм в искусстве - средство, благодаря которому человек раскрывает свой внутренний мир. И содержание этого внутреннего мира мы всегда ощущаем и в сборнике стихов, и в пьесе драматурга, и в сольном концерте пианиста. Слышны уровень культуры, вкус, эмоциональность, интеллект, характер» (Имени Чайковского: Сборник статей и документов о Третьем между народном конкурсе музыкантов-исполнителей имени П. И. Чайковского.- М 1970. С. 209.) . Здесь все верно, каждое слово. Слышны в концерта не только рулады или фиоритуры, фразировка или педализация - так полагает лишь малоискушенная часть публики& Слышно и другое...

У Горностаевой-пианистки, например, нетрудно «расслышать» ее ум. Он везде, на всем его отблеск. Ему, бесспорно обязана она лучшим в своем исполнительстве. Тем, прежде всего, что великолепно чувствует законы музыкальной выразительности: досконально знает рояль, знает, чег о можно добиться на нем и как это сделать. А как умело использует она свои пианистические данные! Мало ли у нее коллег лишь частично, в той или иной мере реализующих то, что отпущен им природой? Горностаева полностью раскрывает свои исполнительские возможности - примета и сильных характеров, и (главное!) умов незаурядных. Особенно ощущается эта незаурядность мышления, его высокий профессиональный класс в лучших номерах репертуара пианистки - мазурках и вальсах, балладах и сонатах Шопена, рапсодиях (соч. 79) и интермеццо (соч. 117 и 119) Брамса, «Сарказмах» и цикле «Ромео и Джульетта» Прокофьева, Прелюдиях Шостаковича.

Есть концертанты, захватывающие публику силой своего чувства, обжигающие страстной увлеченностью, аффектацией исполнительской речи. У Горностаевой по-иному. В ее сценических переживаниях основное не количественный фактор (как сильно, ярко...), а качественный - тот, что находит отражение в эпитетах «утонченно», «изысканно», «аристократично» и т. д. Вспоминаются, например, ее бетховенские программы - «Патетическая», «Аппассионата», «Лунная», Седьмая или Тридцать вторая сонаты. Ни мощной динамики в исполнении артисткой этой музыки, ни энергичного, силового напора, ни вихревых страстей. Зато тонкие, рафинированные оттенки эмоций, высокая культура переживания - особенно в медленных частях, в эпизодах лирико-созерцательного характера.

Правда, нехватка «количественного» в игре Горностаевой порой все же дает о себе знать. Ей нелегко на вершинах кульминаций, в музыке, требующей плотного, насыщенного фортиссимо; чисто физические возможности артистки ограничены и в какие-то моменты - это заметно! - ей приходится перенапрягать свой пианистический голос. В той же «Патетической» Бетховена ей обычно более всего удается вторая часть, спокойное Adagio. В «Картинках с выставки» Мусоргского у Горностаевой очень хорош меланхолический «Старый замок» и несколько меньше впечатляют «Богатырские ворота».

И все же, если иметь в виду главное в искусстве пианистки, речь надо вести о другом. М. Горький, беседуя с Б. Асафьевым, заметил однажды; настоящие музыканты тем-то и отличаются, что умеют слышать не одну лишь музыку . (Вспомним Бруно Вальтера: «Только музыкант - всего-навсего полумузыкант».) Горностаевой, говоря горьковскими словами, дано слышать в искусстве музыки не одну лишь музыку; этим она и завоевала право на концертную эстраду. Она слышит «дальше», «шире», «глубже», как это свойственно обычно людям с разносторонним духовным кругозором, богатыми интеллектуальными запросами, развитой образно-ассоциативной сферой - короче, тем, кто сквозь призму музыки умеет воспринимать мир...

При таком характере, как у Горностаевой, при ее активной реакции на все окружающее вряд ли возможным было бы вести односторонний и замкнутый образ жизни. Есть люди, которым от природы «противопоказано» заниматься чем-то одним; им надо чередовать творческие увлечения, менять формы деятельности; контрасты такого рода нимало не смущают их, скорее радуют. Всю свою жизнь Горностаева занималась различными видами труда.

Она хорошо, вполне профессионально пишет. Для большинства ее коллег это занятие не из простых; Горностаева с давних пор испытывала к нему влечение и склонность. Человек литературно одаренный, превосходно чувствующий тонкости языка, она умеет облекать свои мысли в живую, изящную, нестандартную форму. Она неоднократно печаталась в центральной прессе, многие ее статьи получили широкую известность -«Святослав Рихтер», «Размышления у концертного зала», «Человек окончил консерваторию», «Станешь ли ты артистом?» и другие.

В своих публичных высказываниях, статьях и беседа Горностаева касается самой различной проблематики. И всё же есть темы, волнующие ее более всех остальных. Это, прежде всего, сценические судьбы творческой молодежи. Что мешает ярким, одаренным ученикам, которых так много в наших учебных заведениях, что, иной раз, не дает им вырасти в больших мастеров? В какой-то мере - тернии концертного обихода, некоторые теневые моменты в организации филармонической жизни. Горностаева, которая много поездила и понаблюдала, знает о них и со всей прямотой (она умеет быть прямой, если нужно, и резкой) высказалась на этот счет в статье «Любит ли музыку директор филармонии?». Она, далее, против слишком ранних и быстрых успехов на концертной сцене - в них немало потенциальных опасностей, скрытых угроз. Когда Этери Анджапаридзе, одна из ее учениц, получила в семнадцать лет IV премию на конкурсе Чайковского, Горностаева не посчитала лишним во всеуслышание заявить (в интересах самой же Анджапаридзе), что это «непомерно высокая» для ее возраста награда. «Успех,- написала она однажды,- тоже должен приходить в свое время. Это ведь очень сильно действующее средство...» (Горностаева В. Станешь ли ты артистом? // Сов. культура. 1969 29 пар.) .

Но опаснее всего, вновь и вновь повторяет Вера Васильевна, когда перестают интересоваться чем-либо, кроме ремесла, преследуя лишь близлежащие, подчас утилитарные цели. Тогда, по ее словам, молодые музыканты, «даже имея безусловный исполнительский талант, никак не перерастают в яркую артистическую личность, так и оставаясь до конца своих дней ограниченными профессионалами, уже утратившими с годами свежесть и непосредственность юности, но не получившими взамен нее столь необходимого артисту умения самостоятельно мыслить, так сказать, духовного опыта» (Там же.) .

Сравнительно недавно на страницах газеты «Советская культура» появились сделанные ею литературно-критические зарисовки Михаила Плетнева и Юрия Башмета - музыкантов, к которым Горностаева относится с большим уважением. К 100-летию со дня рождения Г. Г. Нейгауза вышло в свет ее эссе «Мастер Генрих», имевшее широкий резонанс в музыкальных кругах. Еще больший резонанс - и еще большие споры - вызвала статья «Кому принадлежит искусство», в которой Горностаева касается некоторых трагических сторон нашего музыкального прошлого («Советская культура», 12 мая 1988 года).

С Горностаевой знакомы, впрочем, не только читатели; знают ее и радиослушатели, и телезрители. Прежде всего, благодаря циклам музыкально-образовательных передач, в которых она берет на себя непростую миссию рассказать о выдающихся композиторах прошлого (Шопене, Шумане, Рахманинове, Мусоргском)-либо о произведениях, написанных ими; одновременно она иллюстрирует свою речь на рояле. Большой интерес вызвали в свое время телепередачи Горностаевой «Представляем молодых», давшие ей возможность познакомить широкую публику с некоторыми дебютантами сегодняшней концертной сцены. В сезоне 1987/88 года основным для нее стал телесериал «Открытый рояль».

Наконец, Горностаева непременный участник различных семинаров и конференций по вопросам музыкального исполнительства и педагогики. Она выступает с докладами, сообщениями, открытыми уроками. Если представляется возможность - показывает студентов своего класса. Ну и, конечно, отвечает на многочисленные вопросы, консультирует, дает советы. «Мне приходилось бывать на подобных семинарах и симпозиумах (их именуют по-разному) в Веймаре, Осло, Загребе, Дубровниках, Братиславе и других европейских городах. Но, откровенно говоря, больше всего по душе мне такие встречи с коллегами в нашей стране - в Свердловске, Тбилиси, Казани... И не только потому, что здесь к ним проявляется особенно большой интерес, о чем свидетельствуют и переполненные залы, и сама атмосфера, которая царит на подобных мероприятиях. Дело в том, что у нас, в наших консерваториях, сам уровень обсуждения профессиональных проблем, по-моему, выше, чем где бы то ни было. И это не может не радовать...

Я чувствую, что приношу тут больше пользы, чем в любой другой стране. Да и языкового барьера не возникает».

Делясь опытом собственной педагогической работы, Горностаева не устает подчеркивать, что главное - не навязывать ученику интерпретаторских решений извне , в директивном порядке. И не требовать, чтобы он играл разучиваемое произведение так, как играл бы его педагог. «Самое важное это выстроить исполнительскую концепцию применительно к индивидуальности ученика, то есть в соответствии с его природными особенностями, склонностями, возможностями. Для настоящего педагога, собственно, иного пути и не существует».

За те долгие годы, что посвятила педагогике Горностаева, через ее руки прошли десятки учеников. Не всем из них доводилось побеждать на исполнительских конкурсах, как А. Слободянику или Э. Анджапаридзе, Д. Иоффе или П. Егорову, М. Ермолаеву или А. Палею. Но все без исключения, общаясь с ней во время занятий в классе, соприкоснулись с миром высокой духовной и профессиональной культуры. А это самое ценное, что может получить в искусстве ученик от учителя.

Из концертных программ, сыгранных Горностаевой в последние годы, некоторые привлекли особое внимание. Например, три сонаты Шопена (сезон 1985/86 года). Или - фортепианные миниатюры Шуберта (сезон 1987/88 года), в числе которых были редко исполняемые Музыкальные моменты, соч. 94. С интересом встретила публика клавирабенд, посвященный Моцарту,- Фантазия и Соната до минор, а также Соната ре мажор для двух фортепиано, сыгранная Верой Васильевной вместе с ее дочерью, К. Кнорре (сезон 1987/88 года).

Ряд сочинений Горностаева восстановила в своем репертуаре после долгого перерыва - в чем-то переосмыслила их, заиграла по-иному. Можно сослаться в это связи хотя бы на Прелюдии Шостаковича.

Все более притягивает ее к себе П. И. Чайковский. Его «Детский альбом» она не раз играла во второй половине восьмидесятых годов как в телепередачах, так и на концертах

«Любовь к этому композитору, наверное, у меня в крови. Сегодня я чувствую, что не могу не играть его музыку - как, бывает, человек не может не сказать чего-то, если есть - что... Некоторые пьесы Чайковского трогают меня чуть ли не до слез - тот же «Сентиментальный вальс», в который я влюблена с детских лет. Только с великой музыкой так бывает: знаешь ее всю жизнь - и всю жизнь восторгаешься ею...»

Вспоминая выступления Горностаевой последних лет, нельзя не назвать и еще одного, быть может, особенно важного и ответственного. Оно состоялось в Малом зале Московской консерватории в апреле 1988 года в рамках фестиваля, посвященного 100-летию со дня рождения Г. Г. Нейгауза. Горностаева в этот вечер играла Шопена. И играла удивительно хорошо...

«Чем дольше я концертирую, тем больше убеждаюсь в важности двух вещей,- говорит Горностаева.- Во-первых, по какому принципу составляет артист свои программы, и есть ли у него вообще принципы такого рода. Во-вторых, учитывает ли он специфику своего исполнительского амплуа. Знает ли, в чем силен, а в чем - нет, где его область в фортепианном репертуар, а где - не его .

Что касается составления программ, то для меня сегодня самое важное - это найти в них определенный смысловой стержень. Здесь имеет значение не только отбор тех или иных авторов или конкретных сочинений. Важно само сочетание их, та последовательность, в которой они исполняются на концерте; иными словами - последовательность-чередований музыкальных образов, душевных состояний, психологических нюансов... Даже общий тональный план произведений, звучащих друг за другом в течение вечера, и тот имеет значение.

Теперь о том, что я обозначила термином исполнительское амплуа. Термин, разумеется, условный, приблизительный, и все же... У каждого концертирующего музыканта должен быть, по-моему, некий спасительный инстинкт, который подсказывал бы - что ему объективно ближе, а что нет. В чем он сможет наилучшим образом проявить себя, а чего ему лучше бы сторониться. У любого из нас есть от природы определенный «диапазон исполнительского голоса» и не считаться с этим по меньшей мере неразумно.

Конечно, сыграть всегда хочется очень многое - и то, и другое, и третье... Желание совершенно естественное для каждого настоящего музыканта. Что ж, учить можно все. Только вот выносить на эстраду надо далеко не все. Я, например, играю дома самые различные сочинения - и те, что мне хочется поиграть самой, и те, что приносят на уроки мои студенты. Однако в программы своих публичных выступлений я ставлю лишь какую-то часть выученного мною».

Концерты Горностаевой начинаются обычно с ее словесного комментария к исполняемым произведениям. Практикуется Верой Васильевной это давно. Но в последние годы слово, обращенное к слушателям, приобрело для нее, пожалуй, особое значение. Кстати, сама она считает, что на нее повлиял тут в чем-то Геннадий Николаевич Рождественский; его пример лишний раз утвердил ее в сознании важности и нужности этого дела.

Впрочем, беседы Горностаевой с публикой имеют мало общего с тем, что делается в этом плане другими. Для нее важна не сама по себе информация об исполняемых произведениях, не фактология, не историко-музыковедческая справка. Главное - это создать определенное настроение в зале, ввести слушателей в образно-поэтическую атмосферу музыки -«расположить» к ее восприятию, как говорит Вера Васильевна. Отсюда ее особая манера обращения к аудитории - доверительная, непринужденно-естественная, лишенная итени менторства, лекторского пафоса. В зале могут находиться сотни людей; у каждого из них будет ошущение, что Горностаева обращается именно к нему, а не к некоему абстрактному «третьему лицу». Она часто читает стихи, беседуя с публикой. И не потому лишь, что сама любит их, а по той простой причине, что они помогают ей ближе всего подвести слушателей к музыке.

Разумеется, Горностаева никогда, ни при каких обстоятельствах, не читает по бумажке. Ее словесные комментарии к исполяемым программам - всегда импровизация. Но импровизация человека, который совершенно ясно и четко знает, что хочет сказать.

Есть особая трудность в том жанре публичного выступления, который избрала для себя Горностаева. Трудность переходов от словесного обращения к аудитории - к игре и обратно. «Раньше это было для меня серьезной проблемой,- рассказывает Вера Васильевна.- Потом немного привыкла. Но все равно, тот, кто думает, что говорить и играть, чередуя одно с другим, это легко - очень заблуждается».

Возникает естественный возрос: каким образом Горностаева все успевает? И, главное, как все у нее получается ? Она деятельный, организованный, динамичный человек - это первое. Второе, не менее существенное - она отличный специалист, музыкант богатой эрудиции, многое повидавший, познавший, перечитавший, передумавший, и, наконец, самое важное - она талантлива. Не в чем-то одном, локальном, ограниченном рамками «от» и «до»; талантлива вообще - широко, универсально, всесторонне. Не отдать ей должного в этом отношении просто нельзя…